Печать

СИБИРСКИЙ ЛЕН – В ШАГЕ ОТ ТОЧКИ НЕВОЗВРАТА

За последние десятилетия не только в сибирском АПК, но и в целом по России идет сокращение пашни, занятой льном. Можно ли остановить этот процесс, что необходимо для того чтобы вернуть интерес аграриев к выращиванию льна? Эти вопросы обсуждались в пресс-центре МАСС, вместе с исполнительным директором НП «Сибирский лен» Александром Иванковым и вице-президентом ЗАО Корпорация «Хорс», Владимиром Зайченковым. Поводом для встречи послужила информация о том, что Арбитражный суд НСО удовлетворил иски Сбербанка к Корпорации «Хорс» о взыскании с ее предприятий в общей сложности 169 млн руб.

- Александр Иванович и Владимир Александрович, спасибо вам за то, что нашли время для этого разговора. Прежде всего, какова была цель создания Некоммерческого партнерства «Сибирский лен»?

Александр Иванков: Даже неспециалисту понятно, что отечественное льноводство сегодня испытывает большие проблемы. Отраслевой подход показал свою неэффективность, очевидно, что без поддержки государства и принятия срочных мер, через пять-семь лет оно может вообще перестанет существовать. Пример «Хорса» это убедительно доказывает.
Некоммерческое партнерство производителей и переработчиков льна «Сибирский лен» было создано четыре года назад, объединив хозяйства в рамках СФО. Мы понимаем, что лен имеет огромный потенциал, однако после всех проведенных реформ эту культуру можно вернуть на поля только при соответствующей господдержке. Мы объединились для того чтобы ее получить и эффективно использовать те средства, которые сегодня выделяются хозяйствам.

-Что стало причиной финансовых проблем Корпорации «ХОРС», сказался неурожай?

Владимир Зайченков: Не только. Можно говорить о совпадении нескольких факторов. Неблагоприятные погодные условия конечно отразились, но дело не только в них. Урожайность за последние три года была средней, в том числе и в 2014 году. Наша зона стабильная в силу климатических условий, выращивать лен можно без особых проблем. Мы отработали свою технологию, есть специалисты, самым слабым звеном для нас и для всего российского льноводства остается специализированная льноуборочная техника. Прежде всего та, которая позволяет провести уборку вне зависимости от погодных условий. Ее в хозяйствах попросту нет.
В самой технологии у льна есть такой нюанс что вырастить и собрать хороший урожай тресты и семян одновременно в условиях короткого лета крайне сложно. Для того чтобы запастись семенами мы вынуждены ждать, поэтому бывают ситуации как в прошлом году, когда значительная часть урожая из-за дождей остается на поле. Отсутствие мощной уборочной техники увеличивает сроки уборочной кампании.

А.И.: В зоне от Алтая до Томска – можно выращивать самый качественный длинный лен. Это экспортное сырье для производства чисто льняных тканей, которые используются для пошива самых дорогих изделий. Целлюлоза также получается самая качественная. Но, для того чтобы довести сырье до ума лен необходимо вывезти с поля, и уже в тех кондициях, в течение года перерабатывать. Основной вопрос – сроки заготовки

В.З.: Последние три года были для льноводов области не самыми благоприятными. Осень 2013 и 2014 годов оказалась дождливой. Часть урожая, которую мы успели убрать до начала дождей поставили в КНР, там были готовы брать и еще, но все встало из-за дождей.
По технологии в поле должна пройти мацерация – дозревание до кондиции переработки. Условно говоря, мы вырастили на корню 13-й номер, показали его покупателям и они подтвердили – да, готовы брать, однако вмешалась погода. В принципе, лен, если его замотать в рулоны, может перезимовать в поле, так было в 2013 году, когда часть урожая которую не успели убрать, собрали весной. Задержка сказалась на выработке длинного волокна, которая с 12% тресты упала до 2%. Это повлияло на объем выручки, но ситуация не была критичной. В 2014 году из-за обилия снега и теплой зимы в сырье, которое зимовало в поле, просто не оказалось волокна. В силу высокой влажности, оно превратилось в труху. Если бы у нас было больше техники, смогли бы убрать осенью.

А.И.: Сейчас лучшая обеспеченность техникой у «Бийской Льняной Компании», которая в свое время приобрела французские самоходные агрегаты. Большинство сибирских хозяйств используют российские прицепные агрегаты. Конечно, их не сравнить с бельгийскими «юнионами» или французскими «дехондтами», которые способны идти по полю со скоростью до 18 км/час и убрать 2 тыс. га за три дня. Дорого, но, себя оправдывает.

В.З.: Согласен, что «Бийская льняная компания» успешно завершает уборку последние два года благодаря наличию мощной техники. Но даже и они, если бы не снизили посевы льна, могли попасть в трудную ситуацию. На прежние 3 тыс. га, которые они засевали раньше, требуется в два раза больше комбайнов. Поясню: такая техника собирается только под заказ. Универсальный комбайн бельгийской компании Union стоит € 370-380 тыс. За сезон, если его использовать как теребилку и как комбайн, он убирает 200-250 га. У «ХОРСА» в прошлом году было посеяно 3,8 тыс. га. Для его уборки необходимо иметь больше 15 машин, которые обойдутся примерно в 400 млн руб.
Лизинг на такую самоходную технику мы пробиваем, но пока безрезультатно. Поступала информация, что возможно оборудование, которое сегодня собирают в Белоруссии, можно будет приобрести в лизинг. Наши соседи организовали у себя сборку, локализуют бельгийскую технику до 50%, но пока здесь ее никто не получал.

А.И.: Я договорился с министром сельского хозяйства Омской области о том, что два хороших бельгийских самоходных комбайна на семена и на волокно будут приобретены для фермера Артемьева. Он занимается семеноводством и для него это принципиально важно. Бельгийский комбайн берет 98% семян, наш комбайн – 30-40%, все остальное остается в поле. Планировали на 2015 год, но тут случился кризис и в бюджете, как обычно, не нашлось денег.

-Какими были условия кредитования и нельзя ли было договориться с кредиторами «ХОРСа» о пролонгации займов?

В.З.: В начале 2014 года Россельхозбанк предоставил предприятию кредитную линию объемом 385 млн руб. Осенью произошел кризис и в январе 2015 года банк сообщил, что сумма снижена до 100 млн руб. Все кредиты были краткосрочные (годовые), в течение года нужно было вернуть банку около 150 млн руб. и в итоге мы не смогли выполнить запланированную программу модернизации машинного парка.
Вместе с тем, Россельхозбанк все же пошел предприятию навстречу. Нам удалось договориться о пролонгации, большую роль в этом сыграло Правительство Новосибирской области. По Сбербанку мы также работали, нам даже давали обещание, что подпишут соглашение о пролонгации, однако осенью мы не смогли закрыть очередной платеж и это стало последней точкой. Сначала не выдержали нервы у отдельных компаний, которые нас кредитовали. В основном это были наши партнеры, с кем мы работали много лет, никогда не конфликтовали, если было необходимо, брали кредиты, вовремя рассчитывались. Здесь мы такой возможности не получили. Сбербанк также отказался от своих обязательств. Сейчас перед нами стоит задача поиска финансовых источников развития. История с банками показала, что они не могут быть партнерами в долгосрочных проектах.

-Что будет с залоговым имуществом?

В.З.: Это был один из основных вопросов, который мы обсуждали с Правительством НСО и с банками. Сейчас назначены конкурсные управляющие, идет стадия наблюдения, которая должна перейти в процесс финансового оздоровления. Предварительный срок процедуры – 2-2,5 года. Судя по всему, внешнее управление настроено на восстановление нашего холдинга. Конечно, внешнее управление может сговориться с кем-то из кредиторов с целью распродать часть ценного имущества и тем самым убить комплекс, но такой опасности я пока не вижу. Надеюсь в первую очередь, что администрация области будет держать процесс под контролем.
На мой взгляд, ситуация когда кто-то из кредиторов поведет свою игру возможна. Но, тот потенциал который есть у «ХОРСа» нужно использовать. Заставить курицу нести яйца, а не резать ее.
Мы сократили площади, однако посеяли в оптимальные сроки и хорошими семенами, провели химобработку. То есть, половина дела сделана. Падение рубля сработало на экспортный потенциал, сегодня спрос на лен превышает предложение. Китайцы готовы все скупить, но кроме них есть предложения и от российских комбинатов. Мы их, конечно, поддержим.

- Несколько лет назад обсуждалось предложение создать в Западной Сибири льноводческий кластер, в который могли бы войти различные предприятия, в том числе и текстильные. Сохранился ли к нему интерес?

В.З.: Проект создания кластера, который мог бы объединить льноводов Алтая, Новосибирской и Томской областей остается актуальным. Сейчас рыночная конъюнктура для этого вполне благоприятна. Омичи больше заряжены на производство моноволокна, а наши три зоны льновозделывания технологически нацелены на производство длинного волокна, которое конечно нужно перерабатывать на месте. Есть различные предложения, проявляют интерес зарубежные партнеры. Проблема в одном – найти источник долгосрочных кредитов на приемлемых условиях, чтобы мы 5-7 лет могли спокойно работать, в том числе, решив проблемы, возникшие с банками. Стоят задачи перевооружится и закрыть долги.
Рассчитываем на иностранные инсвестбанки, поскольку они готовы кредитовать под 8% годовых, стоимость ресурсов в наших банках – почти в два раза дороже.

А.И.: Считаю кластер – единственным выходом для сибирских льноводов. Если конечный продукт будет здесь производится, у хозяйств появится дополнительная прибыль. Сегодня можно говорить, что переработка льна умирает. Льнозаводы останавливаются в силу того, что они оказались технически не готовы работать с качественным волокном и давать за него адекватную цену.

В.З.: Ситуация просто смешная, главное богатство Сибири – длинный, качественный лен, а в общем-то разрабатывать его некому. Появилось низкокачественное волокно из-за границы. Пришли джут и сизаль. Только в декабре 2014 года этот рынок в какой-то мере отрезали, но не настолько чтобы можно было не опасаться, того, что и зарубежная конопля вот-вот появится у нас.
Сегодня получить в Сибири прибыль, которую можно извлечь занимаясь льном, невозможно. Нет глубокой переработки – нет готовой продукции. Проект создания кластера обсуждается давно, а воз и ныне там. Предприятия не модернизируются, поскольку нет источников финансирования и не выдерживают конкуренции. Остаются одни воспоминания: какой был комбинат в Барнауле, в Новосибирске или Омске. Сейчас мы даже не можем качественно очистить волокно, поэтому вынуждены отдавать сырье за рубеж. Вместе с ним уходит основная прибыль.

- Каким вы видите проект кластера, в общих чертах?

В.З.: В кластер могут входить несколько предприятий, но это может быть один комбинат, имеющий модульную систему. Обязательно присутствие цеха отделки, желателен блок производства целлюлозы. Лен можно применять не только в легкой промышленности, но и в композитных материалах, нанотехнологиях, производстве взрывчатых веществ, но и не только.
В тех местах, где производится волокно, а это прежде всего Маслянинский и Искитимский районы, следует наладить первичную переработку. Есть технология замкнутой циркуляции воды без ее потери и без последствий для экологии. Выделку осуществлять ближе к Новосибирску.
Разработан бизнес-проект, который вошел в число приоритетных областных проектов. Агентство инвестиционного развития представило его банкам, есть положительные отклики. Если создавать кластер только на основе сырья которое производится в Новосибирской области, тогда объем затрат оценивается в € 50 млн. Все финансирование разбито на три этапа, первый – € 15 млн. срок окупаемости три года. Предприятие производящее готовую ткань или пряжу высокой выделки окупится примерно за пять лет.

-Хватит ли местного сырья для загрузки мощностей?
А.И.: Объем сырья, конечно, необходимо увеличивать, на малые объемы строить производство не имеет большого смысла. Именно поэтому мы говорим о кластере, который мог бы объединить льноводов нескольких регионов. У соседей сейчас не меньше проблем, связанных с переработкой.

В.З: Безусловно, в расчет нужно брать все волокно которое производится в Томской и Новосибирской областях, а также на Алтае. Нужна определенная координация, чтобы не получилось так, что если выгодно продать в Китай, то все сырье ушло туда. Кстати, у китайцев есть намерение прийти сюда, открыть здесь свою фабрику. Но, думаю, что это не то направление. Нам нужно закладывать самые современные технологии, чтобы работать на одном уровне с Швейцарией, Италией, Францией. Думаете, что невозможно? Готов поспорить.
После того как китайцы вывезли из Европы устаревшее оборудование, мы можем их обогнать. Современное западное оборудование привлекает своей производительностью. Кроме того, и качество получаемого на нем волокна гораздо лучше, что очень важно для текстильной промышленности

А.И.: Не хочется, чтобы к нам попадало то, что уже не конкурентоспособно. На льне наше сегодняшнее отставание может обернуться тем, что мы выйдем в лидеры. Да, поздновато стартуем, но из-за этого может опередить многих конкурентов.

В.З.: Несколько лет назад я изучал вопрос – почему наши льнокомбинаты закупают в Китае пряжу? Выяснил, что китайцы продают ее по очень низкой цене. Подумал, наверное лен у них дается очень дешево, но выяснилось совсем другое.
Я взял образцы, съездил в Белоруссию, на Оршанском комбинате работает специальная лаборатория, в России такой, к сожалению, не нашел. Анализ показал, что льна в волокне практически не было. Смесовая пряжа называлась льняной, но там была крапива, копра, джут – чего только не было! Когда задал китайцам вопрос, они ответили – вы европейцы просто не в духе со временем. Мы выпускаем дешевые, красивые, похожие на лен ткани. Да, декларированные как льняные, но изделие из них можно выбросить, его не жалко, поскольку оно дешевое.
Считаю, что в области большие усилия направлены на производство пшеницы, молока и этим рынкам грозит затоваривание. Бизнес становится не выгоден, но ресурсы отвлекает. Лен –
настоящий кормилец крестьянина. Тем более, что в силу особенностей севооборота он и не мешает выращивать пшеницу, а даже наоборот. Однако это сложная культура, требующая больших затрат. Хозяйствам нужна поддержка, без нее они не станут рисковать.

А.И.: К сожалению, размеры поддержки постоянно снижаются. До 2013 г давали 5 тыс. руб. на 1 т волокна из федерального бюджета. Предприятия получали ее не каждый год. Например, в 2010 в 2011 не было ничего, а в 2012 году федеральная поддержка доходила до 6 тыс. на 1 т волокна. Это было существенно. Сейчас и этого нет. Если говорить о регионально значимых программах, то в них «Хорс» не вписывается, поскольку должны быть показатели роста. А, если их нет, поддерживать производителя не обязательно?

- Получается, что сегодня главный вопрос выживания – это получение доступных кредитных ресурсов?

В.З: Да, по крайней мере на ближайшие пять лет без этого не обойтись. Развитие рынка идет волнообразно. Самый крупный подъем был после кризиса 1998 года. Тогда была принята целевая программа, конъюнктура рынка была замечательной, у нас появился первый проект сибирского льнокомбината. Затем был спад, в экономику вернулся кризис 2007-2009 годов, затронувший всех. Лен – не самая дешевая продукция. Люди стали меньше зарабатывать и меньше покупать. Нужен партнер, который готов вложить деньги в этот проект.

А.И.: Риски все равно есть, те же энергоносители постоянно дорожают. Когда я приехал первый раз на Оршанский льнокомбинат, в Белоруссию, то вернувшись сказал коллегам – в России это невозможно. Требуется много воды, у нас она стоит дорого, большое потребление электроэнергии. Я спрашивал у директора Оршанского комбината, как он решает вопрос с электроэнергией? Он ответил – у нас же перекрестное субсидирование. А у нас, сколько сегодня стоит электроэнергия для предприятий?

В.З.: Если делать ставку на ресурсопотребляющие технологии, которые формировались 30-40 лет назад, тогда это действительно проблема. Производству необходима глубокая модернизация. Приведу пример: первичная переработка, которая реализована в Маслянино с использованием зарубежных технологий требует на единицу перерабатываемой массы в два раза меньше электроэнергии. При этом производительность в 2,5 раза выше, чем на обычном российском льнокомбинате.

А.И.: Я был на Оршанском льнокомбинате четыре раза. Ездил каждый год и видел постоянную реконструкцию. Приезжаешь через полгода, а на месте старого оборудования в цехе уже стоит новое. Комбинат – государственная собственность, для республики – одно из основных экспортно-ориентированных предприятий. Практически всю продукцию отправляют за рубеж, во Францию, Бельгию, Германию.

В.З: Они и засевают за последние несколько лет больше чем во всей России – до 52 тыс . га. Хотя по сравнению с советским периодом снижение заметно.

А.И.: Сами белорусы говорят об этом так: «У нас же, в отличие от России, нет газа и нефти, зато растет лен».
Мы их привозили к нам, они делились опытом, показывали, рассказывали. Наши швейные предприятия посмотрев образцы просили нас – сделайте такую же смесовую ткань из льна и мы будем брать ее километрами. Необходимо создать массовое производство, внедрить современную технологию. Тащить старье – себе в убыток.

В.З.: Хочу немного остановиться на том, что можно производить изо льна, какие у этой культуры возможности. Еще в XIX веке кроме волокна заготавливали семечку, из которой получали жмых и выкармливали им телят – падеж отсутствовал. Получали масло, и в свое время дома в деревнях освещалась льняным маслом. Перерабатывали костру – это удивительный продукт, сейчас мы ее практически не используем, однако это отдельная статья доходов и достойный заменитель дров.

А.И: Не совсем так, пеллеты из костры делают. В Омской области фермер Артемьев не только делает пеллеты, но и ставит котлы, которые работают в автоматическом режиме. Для села это совершенно новая энергетика, плюс, возможность обеспечить население работой в зимнее время. Добавлю, что если бы были финансы можно было вплотную заняться техническим перевооружением, используя имеющиеся наработки и производственные мощности.
Для того чтобы решить проблему семян, требуется оснастить наши линии первичной переработки очесывателями. Машиностроители готовы наладить их выпуск. Полагаю, что и вопрос выпуска собственных комбайнов – не из области фантастики.

- Каков эффект от принимаемых целевых программ по поддержке льноводства. Их принималось уже несколько?

В.З.: Я застал три программы по льноводству. Первые две вообще никак не финансировали, в последней было предусмотрено смешанное финансирование – федеральное и областное. Однако сколько я не пытался убедить, что помимо поддержки приобретения техники для переработки льна необходимо еще предусмотреть и поддержку покупки уборочной техники мне говорили: «У нас отраслевое управление сельским хозяйством, оно этого не предусматривает».
Пример: завод в Маслянино построили, а нужной техникой для уборки льна его не обеспечили. Проблемы были заложены с самого начала, когда отделили сельское хозяйство от переработки, чего ни в коем случае делать было нельзя.

А.И.: НП «Сибирский лен» добилось того, что в каждой области СФО сегодня есть подпрограммы по льну. Мы работали со всеми региональными министрами. Хоть какие-то деньги, но все же хозяйствам попали.

В.З: Скажу больше, если бы не было МАСС, осуществить координирующие проекты, формирующие рынок было бы невозможно. Сейчас в области обсуждается новая программа, которая должна включать в себя и техническое перевооружение, и семеноводство, и самое главное, тот уровень финансовой поддержки, который поможет возродить хотя бы объемы середины 2000-х годов. К сожалению, на уровне федерации движения в нашу сторону не заметно.

А.И: У меня такое ощущение, что в Министерстве сельского хозяйства льном заниматься не хотят. Не могу поверить, что если бы было желание отрасль оставалась бы в таком плачевном состоянии.

В.З.: У меня есть надежда не только на внешнюю конъюнктуру, которая является мощным стимулом, ведь лен можно продавать за рубеж, но и на внутреннюю конъюнктуру, связанную, в том числе, с продукцией двойного назначения. В первую очередь речь идет о производстве целлюлозы, для которой требуется именно качественный лен. Длинное волокно уходит на производство текстиля, а короткое экономически целесообразно перерабатывать на целлюлозу.
В ряде российских регионов на лен делают большие ставки. В Твери в прошлом году размер поддержки составил 12 тыс. руб. на одну тонну. Нам хотя бы обеспечить 6 тыс. руб. за тонну волокна, как это было в 2012 году. Пока существующая поддержка не позволяет хозяйствам развиваться.

А.И.: «ХОРС» сеял 5 тыс. га и перерабатывал урожай на своих заводах, теперь он посеял 3 тыс. га, следовательно, пришлось сокращать часть работников, поскольку высвободились мощности, сегодня они простаивают, значит растет себестоимость, конкурентоспособность продукции снижается. Можно реализовать много задумок, однако пока предприятие идет вниз, вместо того чтобы идти вверх. Если «ХОРС» сохранится, многие хозяйства, глядя на него, могут вернуться к возделыванию льна. Если закроется, то какие они сделают выводы?

В.З.: В России утеряно самое главное – понятие безопасности. Я думаю может это и не совсем плохо, что так сильно подешевела нефть, во всяком случае появились вопросы на чем мы можем еще зарабатывать валюту, если она нам так необходима для приобретения товаров за рубежом? Пока нефть и газ были в цене, какой там лен, его никто и не рассматривал. Лен нужно выводит на государственный уровень.

А.И.: Речь идет о том, чтобы сохранить комплекс, сырьевую базу. Если конечный продукт будет высокодоходным дело пойдет. В Белоруссии получилось, почему не получиться в Сибири?

В.З: Каждая переработка дает удвоение рентабельности. Коснулось не только «ХОРСа» – всех. Если у нас сократились посевы с 5 до 3 за 2 года, то у остальных в 3-4 раза. Повлияли природные условия плюс изменилась экономическая поддержка, произошел переход на новую, совершенно не опробованную схему. Раньше руководитель знал, что 5-6 тыс. за одну тонну он получит, это была компенсация затрат. Посеял – убрал – получил. Сейчас компенсации нет, никто не будет нести затраты. В этом году дали дотацию на бензин погектарно, но опять же сколько дали? По сравнению с пошлым годом в три раза меньше. Вот такая у нас поддержка сельского хозяйства и когда это называют поддержкой я просто удивляюсь.

- А как дела в Белоруссии?

А.И.: Поделюсь своими впечатлениями после одной из поездок. Нас водили не только по льнокомбинатам, но и по молочным фермам. С нами был один из глав районов Алтайского края. Первым делом конечно показали льнозавод – красивое, налаженное производство. Потом повезли на молочную ферму, где держат тысячу голов. Шикарная ферма. «И таких, – говорят. – В нашем районе семнадцать». Глава администрации, который приехал с нами услышал это и мне говорит: «А у меня в районе осталось всего 800 голов».
Дальше показывают плавательный бассейн с горками, стадион с искусственным льдом. И это в районе, где всего 20 тыс. жителей, райцентр Пружаны в 300 км от Минска. Каждый год на лен выделяется погектарная поддержка в 7-8 раз больше чем у нас. Есть деньги и на техническое перевооружение. Поэтому и такие результаты.

В.З.: Белорусы привлекли на свою территорию производителей из Франции и Бельгии, организовали сборку и стали выпускать у себя их технику. Разработали лизинговую схему, сроком до 10 лет. Если сдаешь волокно на свой комбинат ощутимо добавляют к цене, в зависимости от качества. Экономически заинтересовывают хозяйства. Трактора МТЗ отдают в рассрочку. Модернизируют свои предприятия, обеспечивая загрузку своего главного потребителя – Оршанского льнокомбината. Белоруссия не продает качественное волокно – только отходы и готовую продукцию. У нас такого государственного мышления ни у кого нет. Не видно государственного интереса чтобы люди понимали чем территория может себя прокормить. В итоге, нас понемногу вытесняют с рынка.

А.И.: Я не могу понять предназначение российских чиновников, руководящих АПК. Чем они занимаются? Помощь льноводам часто доходит в таких извращенных формах, что порождает больше проблем. Создали предприятие, но земли своей у него нет. Нечего обрабатывать, работают по толлинговой схеме. Из-за этого компанию можно уничтожить в любой момент.

В.З.: Отраслевой подход ко льну губит идею кластера на корню. До 2000 года было межотраслевое управление, потом льноводство отдали в сельское хозяйство и сразу начались проблемы. Есть хорошие примеры на уровне отдельных регионов. В Вязьме и Вологде организовали собственные сборочные производства, технику можно брать в лизинг. Собирают в рамках собственных кластеров, региональные правительства дают на это деньги.
Для того чтобы раскачать тему модернизации машинного парка, конечно, нужна федеральная программа. Лучше это делать в стоимостной форме, чтобы мы сами выбирали, что купить. Например, в виде дотации на возмещение части затрат. Оптимальный вариант – создание в России собственной лизинговой схемы. Нужно сделать серьезный шаг, чтобы стабилизировать ситуацию с уборкой – это главная проблема, она же и семенная. Приходится жертвовать семенами, чтобы спасти волокно и наоборот. Можно потерять и то и другое, как это случалось в последние годы.
«ХОРС» пошел от земли. Мы собрали 20 тыс. га, из них больше половины выкупили, без земли будущее предприятия было бы под вопросом. В Маслянинском районе выставили на продажу «Таежное», нужно было или брать, или отдавать в другие руки. Выбора не было. Мы вложились в покупку земли, потратились на чтобы ввести ее в оборот. Это были расходы 2013 года. Не самые удачные, но они позволяют надеяться на то, что знаменитый маслянинский лен который сельчане выращивают уже не одно столетие все же сохранится.